Поэзия Юлии Михеевой
Дорогой читатель! Я очень рад Вам представить замечательный сборник стихов
талантливой челябинской поэтессы и певицы Юлии Михеевой. Материалы о ней
уже были опубликованы в нашей газете. И вот пришло время более внимательно
познакомиться с ее творчеством.
Музыкальный обозреватеь:
Alex McILove
А
Б
В
Г
Д
Е
Ё
Ж
З
И
Й
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
Х
Ц
Ч
Ш
Щ
Э
Ю
Я
Бессмысленно молить о чем то Бога...
Бывают такие рассветы...
Взгляните, небеса, на нас, комедиантов!
В мягких сумерках -- грусть...
Вот она -- тьма внутренняя...
Время -- унылая гусеница...
Все, что осталось мне...
В тихом море тихо плавать...
Голова моя в тоске...
Горсткой тихих и пряных слов...
Давным-давно печальные снега...
Да просто пустота во мне...
Золотою серединой...
Икар
Когда меня устанут поминать...
Летит тополиный пух...
Милый, я скоро умру...
Наследством от предков морских...
Нам, разминувшимся во времени...
Не оглядывайся, Орфей...
Ожидания тугая тетива...
Осенний каннибализм.
Переродиться. Вырваться наружу...
Петля больничного покоя...
Ползем. плетемся еле-еле...
Предопределен, а значит, пределен путь...
Причудливое облако мое
Руки потирает ноябрь...
Семнадцатый сентябрь...
Слесарь с карими глазами...
Так холодно, что стынут зеркала...
Только ветер. И девочка на карусели...
У Лукоморья Кот зеленый...
Февраль
Февральская песенка
Я уеду, уеду в Египет...
Я хочу быть никем...
Юлия Михеева
Ломаный грош луны
Икар
В своем бреду в который раз не верю,
когда крыло
Горячею слезой стекает с неба,
Ведь мне везло!
В своем бреду, почти коснувшись Солнца,
пою, смеюсь...
И падаю. И, как когда-то к небу,
к Земле стремлюсь.
Икар, приняв Луну за Солнце,
взмывает к ней.
И крылья целы, и Икар доволен.
Мне все грустней.
1991
Февраль
Февраль. Холодный зимний вечер.
Сижу одна я у окна. Лишь ветер,
Сильный дует ветер. И в небе тусклая луна
И неустанно, бесконечно
Все лезут тучи на луну...
Как будто было так. И будет вечно.
И корабли идут ко дну.
1985
***
Голова моя в тоске
Я рисую на песке,
И прибой ладонь мою лижет...
Халцедонами -- слеза,
Серой галькою -- глаза,
В небе чайка мне судьбу пишет.
Солнца белый пятачок
Выкатился на восток -
Распоролся кошелек неба.
Звёзды скоро задрожат.
Чайки медленно кружат.
Нужно им лишь одного -- хлеба.
1990
***
Предопределен, а значит, пределен путь.
Если я сверну, то значит, судьба свернуть.
Камень под ногой -- осколок былой надежды.
А над головой -- небес океан безбрежный.
Тишина такая, что звук не имеет смысла,
Мёртвым белым камнем над морем
Луна повисла
За морем живет, не зная ни зла ни ветра
Тонкий стебелёк судьбы под цветком бессмертья
1993
***
Не оглядывайся, Орфей.
Не узнаешь свою невесту -
Ей давно на земле не место.
Не оглядывайся, Орфей.
Воды Стикса чище, Орфей,
И спокойней, чем воды мира,
Где твоя надрывалась лира...
Мне спокойнее здесь, Орфей...
Уходи без меня, Орфей!
Здесь, в Аиде немом и диком,
Так уютно твоей Эвридике.
Уходи без меня, Орфей!
Скоро, скоро тебя, Орфей,
Так разлука со мной измучит,
И тебе шумный мир наскучит...
Как я этого жду... Орфей...
1992
***
Бывают такие рассветы,
Что души, как листья, жгут.
Мне верится: есть планеты
Где люди другие живут.
Где светят иные зори,
Где ночь не темнее дня.
Где синее-синее море
Придумано для меня.
И я, по чьей-то ошибке,
Не в тихих волнах пою,
А с каменною улыбкой
На страшный рассвет смотрю
1992
***
Слесарь с карими глазами,
В них нездешняя тоска.
Тихо спросит: "Вызывали?"
Я отпряну от глазка.
Дверь открою
и отвечу:
"Мы не звали никого!"
Он расстроен.
Мир не вечен.
И не ждали здесь его.
Он уйдет и будет плакать всю неделю.
Ах! Ему бы псом родиться. Спаниелем.
1992
***
Ожидания тугая тетива.
Лук изогнут, и стрела дрожит.
Странные, нездешние слова.
Бледные, чужие миражи.
Хочется проснуться, закричать.
В злое небо выпустить стрелу.
Хочется все заново начать.
Да еще понять -- чего я жду?
1992
***
Так холодно, что стынут зеркала,
Тончайшим покрываются узором.
И отражение бессильным взором
Пытается добраться до меня.
Не ведая, что я давно ушла,
Тоскует у замерзшего окна
В мой мир, где все белым-бело,
И дышит на замерзшее стекло.
1992
***
Милый, я скоро умру,
Глупый. Не надо смеяться.
Знаешь ведь, что не вру.
Знаешь: пора прощаться.
Смешной... Ты думаешь -- смерть
Это когда дышать не буду?
Нет. Я буду дышать и петь,
Просто тебя забуду.
1992
***
Семнадцатый сентябрь -
Благая весть.
Я дожила до осени -
Сумела.
Неужто донесла свой крест?
Снега, печали и дожди
перетерпела.
Семнадцатый сентябрь
Пурпурный лист
Вот-вот сорвет с ветвей
безумный ветер.
В руках моей судьбы
Дрожит немая кисть.
Ее пейзаж пока
И чист, и светел.
1991
***
Золотою серединой
Солнце в небе --
Пуповиной
грандиозного младенца.
Полюбив наполовину,
начала свою картину
Мне теперь не отвертеться.
Помню ль я свои печали,
Беды, горести? Едва ли.
Все давным-давно забыла.
Если помнить все, что было,
что давным-давно уплыло,
Я бы взвыла.
1990
***
Я уеду, уеду в Египет,
К миражам, к пирамидам моим...
Мой верблюд меня снова увидит
И разлуку мне тотчас простит.
Здравствуй, милый. Ты был
верблюжонком.
Да в Нил не рекой, а ручьем.
И барахтался в мокрых пеленках
Народившийся Тутанхамон.
Здесь теперь все не так. Все иначе
Было небо сильней и синей.
Было жить веселей. Это значит -
Умирать было много больней...
Я уеду, уеду в Египет,
К миражам, к пирамидам
моим...
1992
***
Давным-давно печальные снега
Нас в белые ладони взять должны.
Безветренно. Недвижны облака.
И никому на свете не нужны.
Глаза чужие. Человек чужой.
То радость тайная от повторенья взгляда.
И удивление -- как странно, что мы рядом.
Глаза чужие. Человек чужой.
Я до судьбы преувеличу этот взгляд!
А нынче -- по судьбе людей не судят.
Никто, никто меня судить не будет.
Я до судьбы преувеличу этот взгляд!
Меня так крепко держит этот день...
И так отчаянье пустое гложет...
Как будто кто-то наступил на тень,
А та дрожит и вырваться не может.
1992
***
Нам, разминувшимся во времени
Так ненавистен бой часов.
Но звуки наших голосов
Еще не преданы забвенью.
И очертанья наших лиц -
Еще не стерты, хоть и зыбки.
И беспричинные улыбки
С губ беспокойных не сошли.
Мы помним каждый взгляд и жест.
Но лед под нами слишком тонкий,
А в памяти так мало толку...
И не предвидится чудес.
Хоть нам не встретиться уже,
И не сойтись руке с рукою...
Мне отчего-то так спокойно
И беспечально на душе.
Нам, разминувшимся по времени,
Так ненавистен бой часов...
1993
***
Время -- унылая гусеница --
То съежится, то растянется...
Когда этот день закончится,
Что от него останется?
Мы глупые, мы несмышленые.
Мы вымышлены, неверны.
Ах, как, сединой убеленные,
Мы будем с тобой смешны.
1992
***
Летит тополиный пух...
И все мы сойдем в прах.
Зачем нам наш взгляд, слух,
Коль в сердце одно -- страх.
Летит тополиный пух.
И так светел наш грех,
Что мнится, что нас двух -
Минует судьба всех.
Летит тополиный пух,
Летят души вверх, вниз.
Одним -- ангелят хор,
Другим -- бесенят писк.
Летит тополиный пух,
Летят души в рай, в ад.
Повыше, кто свят да глух,
Пониже, кто грешен да рад.
1993
***
Когда меня устанут поминать
Блинами и кутьей с изюмом
Когда мне надоест летать
Над этим городом безумным
Когда мне слушать надоест
Как воют на луну собаки,
Я, ласточкой к гнезду,
Я, верным псом -- домой,
Я, Одиссеем к призрачной Итаке --
Рванусь освобожденною стрелой
На берег моря. Там, лишь солнце гаснет
Сиренами, уныло и светло,
Двенадцать месяцев поют о смертном
1993
***
Причудливое облако мое
На темном небе трудно не заметить.
Недвижное -- а все вокруг плывет.
Его обходит осторожный ветер.
И птицы на краях его сидят,
Уставшие от долгого полета.
С улыбкой странной на меня глядят -
Как будто бы рассказывают что-то...
Как будто бы рассказывал мне
О чем-то тайном и необъяснимом,
О призрачном. А небо все темней.
И облако вот-вот меня покинет.
1993
***
Наследством от предков морских
Откликнулись в линиях ушек
Лабиринты морских ракушек.
1993
***
Только ветер. И девочка на карусели
Непонятные песни поет.
Ты да я на нее в окно глядели.
Было страшно, что все пройдет.
Только ветер. В уютной твоей ладони
Две беспечных моих руки.
А давно мы были, ведь страшно вспомнить
Так бессмысленно далеки.
Ветер, Ветер! Все небо, за облаком облако,
Мимо девочки, мимо нас...
Было страшно, что небо кончится,
Что все это в последний раз.
1993
***
Случилось. Снега легли.
Зимою -- равна богам -
Иду, не касаясь земли,
Иду по воду замерзшей,
И чем снегопады больше
Тем ближе я к облакам.
Как небо узревший инок
Иду -- легка и светла.
Не знающая тропинок.
Не помнящая тепла.
Не слыша тишайший плач
Растоптанных мной снежинок.
1992
Февральская песенка
Скоро будет все в порядке
Скоро кончится зима!
Надоели эти прятки --
Не найду себя сама...
Надоели жмурки эти.
И закрытые глаза!
Я честнее всех на свете --
Мне подглядывать нельзя.
Скоро будет все в порядке
Стану я совсем другой!
может быть, займусь зарядкой
Обливанием водой...
Догонялки, жмурки, прятки,
И замерзшие дома...
Скоро будет все в порядке:
Скоро кончится зима!
***
В мягких сумерках -- грусть,
В мягких сумерках -- свет.
Растворюсь в ночи -- пусть...
Ничего уже нет.
И внезапный свет фар --
Не ослепла б душа.
Не разбился б Икар,
К шару солнца спеша.
Желто-пасмурный день
Прорывается в ночь.
Мне себе помочь лень.
Мне другим не помочь.
1990
Осенний каннибализм
Моя кроличья тоска по удаву
Разлилась во мне привычно.
Моя детская любовь к людоедам
Не позволит тебе жить без обеда.
Шатким кроликом иду за тобою
Неудобною змеиной тропою...
И мечтаю быть скорей поглощение
Мне желудке у тебя так строит)
Будем тихо о любви разговаривать,
Пока будешь ты меня переваривать...
***
Я хочу быть никем.
Быть никем. Быть забытой травою.
Чтобы ветер дурной.
Безразлично летал надо мною.
Быть забытыми главами сказок,
Золотыми главами церквей,
Сумасшедшими всплесками красок
На забытой палитре моей.
Не мечтать ни о дне, ни о часе,
Когда Бог улыбнется и мне.
Я хочу быть никем. Неподвластной
Ни любви, ни себе, ни судьбе.
1991г.
***
У Лукоморья Кот зеленый,
Златая цепь вокруг Кота.
И днем и ночью дуб ученый
Гудит... Кот шепчет: "Пустота
Кругом, немая, с полыми глазами,
С застывшей пеною у рта"...
И ступы с бабами-ягами
Парят над головой Кота.
Он ждет, когда к нему Русалка
Придет на шатких костылях.
Ему ее совсем не жалко...
Кот шепчет: "Все на свете прах!"
... А дуб гудит, а мир пустеет,
А Кот с Русалкой кофе пьют...
И время угольками тлеет.
Теперь я знаю -- все умрут.
И черноморы, и русалки,
Коты -- философы, дубы,
Мне их совсем-совсем не жалко.
И цепь из золотой руды
Иссушит ветер Лукоморья,
И иссушив, -- испустит дух.
Останутся песок да море.
1993
***
Петля больничного покоя
И неба простыня -
От угасания такого
Избавь Господь, меня!
От ангелов в халатах белых
За спинами врачей,
Избавь меня от яблок спелых
На тумбочке моей.
Избавь от муки глаз любимых,
Когда я закричу,
Что мало мне тех дней счастливых,
Что жить еще хочу!
1993
***
Вот она -- тьма внутренняя.
Здесь скрежет сердца и боль зубная.
Пусто. И зыбь утренняя,
Снова, я чувствую, подползает.
Древнего, первобытного,
Холода струйка между лопаток
Тянется. Сна забытого
Силюсь в глазах удержать остаток.
Нужно ли? Отпускаю...
Незачем слушать в левое ухо
Шепчущего. Я знаю,
Как неприметен ангела крик для слуха.
1993
***
Да просто пустота во мне
и оттого так гулко --
то слово, залетев извне,
Раскатится внутри меня
горохом эха
И будет ухать там полдня.
А камни смеха -
Внутри грохочут, как в пустом колодце ведра
пока не лягут тяжело на дне сыром и твердим.
И даже тишина во мне, как в колокольной пасти.
Ударами давным-давно разорвана на части.
Когда-нибудь, как выдох рыб, в густую атмосферу
Душа пустая улетит прозрачно-серой сферой.
1994
***
Руки потирает ноябрь --
По небу мурашек россыпь.
Взглянув внутрь зеркала, я б,
Увидела в челке проседь.
Какая безумная зябь --
Замерзнет любой, кто не прыток.
Я вижу внутри себя
Клубок побелевших ниток.
Не выжить внутри ноября.
На этот раз точно -- не выжить.
... Последнюю капельку дня
Пытаюсь из сумерек выжать.
1993
***
Все, что осталось мне -
Внутреннее пространство,
Шаткое постоянство,
Жизнь во вчерашнем дне.
Все, что осталось мне -
Завтраки да обеды,
Кухонные беседы,
Чай на чахлом огне.
Все что осталось мне.
Может, не так уж плохо?
Может, не стоит охать?
Чай на чахлом огне -
Не чан на адском огне.
Все еще впереди.
Будет чай, будет чан, будет счастье.
Нынешнее счастье
Скоро должно пройти.
Все еще впереди-
Мой непонятый рыцарь,
Тот, что так часто снился,
Рядом со мной сидит.
1994
***
Горсткой тихих и пряных слов
Откуплюсь от безбедного лета.
Еле сдвинув упрямый засов,
Затворюсь от июльского света
Затворюсь от вишневых высот,
От клубничного счастья лесного.
Я люблю. Мне и так хорошо.
Я боюсь привыкать к остальному
1994
***
Я поволокой дней спутана.
Я , данностью тепло укутана.
Не двинуть ни рукой, ни сердцем...
Я -- в положении младенца
Спеленутого, туго, до отчаянья
Огромной мамой, в чьих глазах -- молчание...
1994
***
В тихом море тихо плавать,
Щекотать медуз ногой,
И, на пляже плавно плавясь,
Солнечный впитать огонь.
А потом нырнуть поглубже -
Горстку жемчуга достать.
Из жемчужин и ракушек
Бусы длинные собрать.
И вернуться в город дымный
Где-нибудь под новый год.
Хвост русалкин в юбке длинной
Прятать. Сердце прятать в лед.
По медузам стосковаться,
Леденея все сильней...
Так на ниточку нанизать
Девяносто зимних дней.
В тихом море тихо плавать....
1994
***
Бессмысленно молить о чем то Бога
Потерян путь, затоптана дорога,
Мой старый посох сломан пополам.
В душе моей разлука да тревога.
Как хочется пройти еще немного.
Но старый посох сломан пополам.
Лишь тишь кругом -- ни доктора ни брата.
Как хочется вдруг повернуть обратно,
Но старый посох сломан пополам.
Горит звезда -- и та вот-вот погаснет.
Остановиться -- так еще опасней.
Ведь старый посох сломан пополам.
1991
***
Переродиться. Вырваться наружу.
Былое, на алтарь чужим богам, -
Ягненком трепетным и неуклюжим, --
Без жалости и гордости -- отдам.
Не жертва. Избавленье и свобода
От радостей вчерашних и обид.
Все в жертвенную чашу небосвода
Все, что привычно ранит и болит.
Не умереть. Вернуться к предрожденью
К преджизни где-то там, на облаках
К предчувствию зеркальных отражений
И запаху грудного молока.
***
Ползем. плетемся еле-еле
Под плетью судеб и потерь
От душ, невидимых теперь,
К огням, неведомым доселе.
Наш строй неровен, шаг неверен,
Унылы лица, пески злы.
Но в памяти не все узлы
Развязаны. Во что-то верим.
Чего-то, как ни странно, ждем.
И от надежды -- чуть не плача -
К огням неведомым, манящим
Хоть еле-еле, но ползем.
Но снятся по ночам кошмары;
Что-то не звезды, а пожары.
1993
***
Взгляните, небеса, на нас, комедиантов!
взгляните -- наши лица обезобразил смех...
Уродливы. Безумны. И нет других талантов.
Мы созданы как-будто для царственных потех.
Бездарны. И безродны. Смешны и безобидны.
Мы корчимся от смеха над собственной судьбой.
Сухарь грызем покуда, а дальше -- будет видно.
Зато твое уродство останется с тобой.
Всегда, везде с начала и до окончанья света -
Отыщется ценитель уродов и шутов.
И за твои старанья швырнет тебе монету,
А за монету эту ты умереть готов...
Так смейтесь, хохочите, слепые небеса,
Внимая нашим странным, дрожащим голосам!
И за старанья наши швырните с вышины
Ломаный грош Луны...
Взгляните, небеса, на нас, комедиантов...
1992
Музыкальный обозреватель:
Alex McILove
